ЦЕННОСТНЫЙ СМЫСЛ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 Опубликовано:   Миннуллин О. Р.  Ценностный смысл классической литературы // Материалы  VI Международной научной конференции «Донецкие чтения-2021: образование, наука, инновации, культура и вызовы современности». – Т. 4 «Филологические науки». – Донецк: ДонНУ, 2021. – С. 187–191.

 «Классическая литература» с ее образцовостью, непререкаемым авторитетом, общеобязательностью, испытанностью временем способна представить некоторую аксиологическую матрицу, антиномически соединяющую незыблемость постоянства и свежесть, гарантирующую беспрерывное обновление. Г. Гадамер справедливо назвал классику «небосводом национального достояния коллективной памяти» [2, с. 264]. Она как бы возвышается над исторической изменчивостью («классическое выхвачено из непрерывной смены времен») и поэтому, согласно мысли немецкого эстетика, «современна любой эпохе» [2, с. 283]. В ней органически соединены историческая конкретность и нечто, «существующее всегда как сейчас» [1, с. 5].  В этом же русле суждения литературоведа А. В. Михайлова, назвавшего классику «иерархически высшей формы бытования литературы», которую следует рассматривать «как фундамент культуры в каждый исторический момент жизни народа» [5, с. 150].

Всякий неравнодушный к литературе читатель в той или иной мере обладает чувством классического и способен предложить свой список имен (своеобразный «иконостас» литературной классики), который, однако, может полностью не совпасть с подобным списком авторов у другого читателя (хотя и абсолютных расхождений также быть не может).

Эту ситуацию в современном отечественном литературоведении на примере антологий и учебной литературы отчетливо продемонстрировала в своей работе Л. В. Полякова [6]. Излагая свой «урок релятивизма, относительности эстетических ценностей и точности их оценок», исследовательница задается вопросом: каковы же «критерии отбора писателей и их произведений в качестве классических», если в литературоведении появляется весьма пёстрая номенклатура: «сверхклассик», «классик первого ряда», «классик второго ряда», «полуклассик» и даже «малюсенький классик»? Главное заблуждение, ведущее к разногласиям и лишним спорам, заключается, по мысли исследовательницы, в том, что в отечественной науке привыкли к некоторому насильственному, волевому или же идеологически ангажированному формированию классического канона в виде однозначного списка «табелей о рангах». На протяжении всего минувшего столетия и в первые десятилетия нынешнего наша история литературы предстает в качестве «бесконечной кратковременной смены научных парадигм», стремящихся «к абсолютизации идеи точного отборочного ранжира» [6].

Но классиком нельзя назначить, вручив мандат. «Репутация писателя-классика (если он действительно классик) не столько создается чьими-то решениями (и соответствующей литературной политикой), сколько возникает стихийно, формируется интересами и мнениями читающей публики на протяжении длительного времени, ее свободным художественным самоопределением» [10, с. 160], – пишет В. Е. Хализев. То есть, историку литературы следует говорить не об оценочных критериях, подобных навешиваемым ярлыкам на творчество того или иного автора, а о путях естественного формирования классического канона и закономерностях  литературного процесса.

Говоря о классике, А. Компаньон также призывает «доверять времени», которое способно установить пусть не окончательную, но близкую к объективности ценность художественного произведения. Теоретик называет этот критерий ценности «аргументом суждения потомства» [3, с. 292]. Следует поддержать наблюдение А. Компаньона о «росте ценности» классического произведения во времени, возрастанием его масштаба, глубины и влияния от эпохи к эпохе. При этом классическое произведение постепенно само становится моделью, подающей ценностные критерии для вновь появляющихся текстов, претендующих на статус художественных произведений, оказывается аксиологическим мерилом. Помимо временного критерия ценности художественной литературы А. Компаньон предлагает еще и пространственный (географический) – признание ценности за пределами национальной культуры, «аргумент от заграницы» [3, c. 293] – отсюда явление мировой классики.

Чем же обеспечивается классичность творчества того или иного автора? Кто такой (что такое?) классик? Вопрос этот поставлен еще в Античности, он имеет свою историю, достаточно подробно изложенную А. Компаньоном в «Демоне теории». В качестве размышлений о смысле классики написаны – позволим себе тавтологию – ставшие классическими работы Ш. О. Сент-Бёва [8] и Т.С. Элиота [12], имеющие одинаковое название «Что такое классик?». В литературоведении накопилось немало комментариев к ним (укажем навскидку на обзорные статьи Л. В. Поляковой, В. А. Лебеденко [4], соответствующие страницы в диссертации Ю. Ю. Гавриловой [1], внимательное прочтение классических литературоведческих работ того же А. Компаньона и др.). Отметим тот факт, что к собственно художественным критериям ценности произведений (формально-стилистического совершенства) в определении классического словесного искусства во всех исследованиях неизменно примешиваются критерии нравственно-этические, национально-исторические, социально-философские и проч.

Говорят о мудрости, зрелости, умеренности (чувстве меры, «золотой середины»), великой нравственной силе, особенной полноте и свободе, воплощенных в творчестве писателей-классиков. Узко истолкованный же эстетический критерий оказывается недостаточным для определения ценности классического произведения.

Один из представителей немецкой классической эстетики Фридрих Шлегель указывал, что художественный вкус и само творчество, будучи направленными только «на эстетическую энергию», будут ориентироваться на все более пикантные и потрясающие раздражители, ведущие к отвратительному, пошлому, шокирующему, и выдыхаться при этом. «Напротив, если преобладающей тенденцией вкуса является философское содержание… то творческая сила, исчерпав себя в порождении безмерной полноты интересного, поневоле должна будет собраться с духом и перейти к созданию объективного. Поэтому подлинный вкус возможен… только при условии великой нравственной силы и твердой самостоятельности» [11, с. 116].

Эстетическое оказывается здесь лишь необходимым минимумом. Об этом столетие назад писал Т. С. Элиот: «Величие «литературы» не может определяться исключительно литературными стандартами; хотя мы и должны помнить, что определить, литература это или нет, можно только литературными стандартами» [13, с. 210]. В разговоре о классике неизменно важным оказывается сфера онтологического понимания творчества, оформление в ней осмысленного бытия, в свете идеала истины, добра и красоты.

Исследовательница Ю. Ю. Гаврилова, настаивая на онтологическом понимании классики, отмечает, что например, Гёте и Пушкин «ощущали в себе присутствие некоторой объективно существующей силы, за судьбу которой могли ответить только они. И в этом смысле осознанная установка на классическое совершенство… выступала в форме личной ответственности за это онтологическое «нечто», в достоверности которого они не сомневались» [1, с. 5]. Это отношение сообщает событию художественного произведения причастно-личностный характер. И обеспечено, гарантировано это духовной вертикалью, присутствующей в классическом произведении. Во всяком случае это можно сказать в отношении того места, которое классика занимает в области духовной жизни социума, тех идеологических полномочий, которые она на себя принимает в светском мировоззрении. Классическое искусство открывает доступ к «одухотворенной ткани жизни» (выражение философа Николая Арсеньев, цит. по В. Е. Хализеву [9, c. 7]), а роль классики сближается с пророческой.

Классик художественно сотворяет такой мир и устанавливает такое мироотношение, в котором и с которым можно совершать путь человеку (экзистенциальный аспект), народу (национально-исторический аспект) и всему человечеству в «большом времени» (гуманистический аспект). При этом обращение читателя к классическому произведению не навязывает какой-то смысл, а предлагает перспективы его личного открытия, располагает к диалогу, в котором каждый обретает свободное место, что ведет подлинному сотворчеству.

Диалог с классикой как бы беспрерывно совершается в жизни культуры, в творчестве каждого вновь являющегося автора и в каждом прочтении. Классикой осуществляется жизнь смысла. Существование классического произведения процессуально, оно не только влияет на литературный процесс, но и само интенсивно трансформируется в смысловом отношении, так что этот длящийся диалог в определенном смысле и составляет дальнейшее развертывание ценностно-смыслового поля классического произведения.

 

Список литературы

1.    Гаврилова Ю. Ю. Содержание понятия «литературно-художественная классика»: автореф. дисс. канд. фил. наук… спец. 10.01.08 «Теория литературы» / Ю. Ю. Гаврилова. – Донецк, 1996. – 18 с.

2.    Гадамер Г. Актуальность прекрасного / Г. Гадамер; пер с нем.; сост. М. П. Стафецкой. – М.: Искусство, 1991. – 367 с.

3.    Компаньон А. Демон теории: теория литературы и здравый смысл / А. Компаньон; пер. С. Зенкина. – М.: Издательство им. Сабашниковых, 2001. – 334 с.

4.    Лебеденко В. А. Классическое художественное сознание как предмет теоретической рефлексии / В. А. Лебеденко // Вестник СНО Донецкого национального университета. – 2020. – № 12 (2). – С. 50–55.

5.    Михайлов А. В. Судьба классического наследия на рубеже XVIII–XIX веков // Классика и современность / ред.  П. А. Николаев, В. Е. Хализев М.: МГУ, 1991. – С. 149–164.

6.    Полякова Л. В. Что такое классик? [Электрон. ресурс] / Л. В. Полякова // Октябрь. – 2005. – № 3. – Режим доступа: https://magazines.gorky.media/october/2005/3/chto-takoe-klassik.html

7.    Полякова Л. В. «Что такое классик?»: к проблеме соотношения «литературных рядов» // Научный вестник Восточнославянского национального университета им. Леси Украинки. Серия «Филологические науки. Литературоведение».– 2016. – № 1 (326). – С. 184–196.

8.    Сент-Бёв Ш. О. Литературные портреты. Критические очерки / Ш. О. Сент-Бёв ; пер. с фр. – М.: Художественная литература, 1970 . – 607 с.

9.    Хализев В. Е. Теория литературы : учебник / В. Е. Хализев.. – М.: Высшая школа, 2002. – 438 с.

10.    Хализев В. Е. Ценностные ориентации русской классики / В. Е. Хализев. – М.: Гнозис, 2005. – 432 с.

11.    Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: в 2 т. – Т. 1 / Ф. Шлегель; пер. с нем. Ю. Н. Попова; прим. А. В. Михайлова. – М.: Искусство, 1983. – 479 с.

12.    Элиот Т. Назначение поэзии / Т. Элиот; вступ. статья А. М. Зверева. – М.: Совершенство, 1997. – 352 с.

13.    Элиот Т. С. Религия и литература / Т. С. Элиот Избранное: Религия. Культура. Литература; пер. с англ. А. Н. Дорошевича. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2007. – С. 210–224.