Булат Окуджава
Оловянный солдатик моего сына
Земля гудит под соловьями,
Под майским нежится дождём,
А вот солдатик оловянный
На вечный подвиг осуждён.
Его, наверно, грустный мастер
Пустил по свету, невзлюбя.
Спроси солдатика: «Ты счастлив?»
И он прицелится в тебя.
И в смене праздников и буден,
В нестройном шествии веков
Смеются люди, плачут люди,
А он всё ждёт своих врагов.
Он ждёт упрямо и пристрастно,
когда накинутся, трубя…
Спроси его: «Тебе не страшно?»
И он прицелится в тебя.
Живёт солдатик оловянный
Предвестником больших разлук,
И автоматик окаянный
Боится выпустить из рук.
Живёт защитник мой, невольно
Сигнал к сраженью торопя.
Спроси его: «Тебе не больно?»
И он прицелится в тебя.
1964
В юности будущий поэт сам вызывался добровольцем на фронт, куда был направлен по достижению 18-летнего возраста в октябре 1942 года, но через два месяца Окуджава был ранен, а после госпиталя уже не вернулся на передовую, служил в запасном полку. Но дело, конечно, не в количестве боевого опыта, а в поэтическом даре, которым обладал Булат Окуджава. Он написал множество замечательных песен и стихотворений о Великой отечественной войне, которые без преувеличения стали титульными в этой теме: «Мы за ценой не постоим», «Бери шинель, пошли домой», «До свидания, мальчики!», а также «Песенки» «О Лёньке Королёве», «О пехоте», «О солдатских сапогах»…
Стихи об оловянном солдатике, посвященные первому сыну поэта Игорю (на момент написания стихотворения ему было 9 лет, вполне подходящее время для игры «в солдатиков»), – нельзя в полной мере аттестовать как «стихи о Великой Отечественной войне». Это философское раздумье, облеченное поэтическую форму, почти притча о природе войны, вообще, о её беспощадном мертвящем истоке. Мы включили разбор этого текста в завершение нашей «десятки» на том основании, что здесь бывший фронтовик стремится предельно обобщить свой опыт в ситуации, когда война, кажется, осталась далеко позади, но при этом ни на секунду не стихает тревога (ожидание) новой войны. В этом тексте поэт исходит из горького сознания неистребимости той жестокой убийственной силы, которая застыла лишь до поры и в свой час потребует свежих человеческих жертвоприношений и, говоря словами Всеволода Гаршина, «долго будет еще водить человечество на кровавую бойню».
Центральный образ стихотворения заимствован Булатом Окуджавой из известной сказки Ганса Христиана Андерсена, однако он категорически переосмысливается. Если у датского сказочника «оловянность» солдатика оценивается как признак его несгибаемой воли, твердости характера, готовности к подвигу и самопожертвованию, то у Окуджавы оловянная природа солдатика определяет единственность ответа на любые вопросы о человечности (о счастье, страхе, боли): «прицелится в тебя». Готовность к подвигу, застывшая в игрушечной фигурке, обретает беспощадно-зловещий оттенок, человеческое здесь подчиняется бесчеловечному. «Оловянный» оказывается зарифмованным, а значит, соположенным по смыслу с «окаянный» (этимологически восходящее к Каину, убившему своего брата Авеля).
Стихотворение состоит из шести строф, разбивающихся на пары, каждая из образующихся трёх частей венчается рефреном – «и он прицелится в тебя». В первой части осуждённый «на вечный подвиг» солдатик противостоит миру природы, с ее дождями и «соловьями» (традиционный символ любви, поэзии, гармонии, разлитой в мироздании). Эта природа олицетворена, она способна не только «гудеть», но и «нежиться». В образе солдатика сразу же звучат различные обертоны: он игрушка в руках сильных мира сего, он лишён свободной воли, «осуждён», его жаль. Точнее, эта свобода как бы застыла в нём в болезненной гримасе, затаилась так глубоко, что уже нельзя доподлинно разглядеть, было ли живое начало здесь когда-то. Образ «грустного мастера», пустившего по свету бедолагу-солдатика, усиливает сочувственное отношение к оловянному герою. Поэтому его прицеливание в ответ на вопрос о счастье видится не только безальтернативным бездушием заложенного в него алгоритма, но и эмоциональной реакцией на вопрос, который его задел – солдатик несчастен.
Во второй части солдатику противостоит уже не природа, а мир людей, пёстрый, изменчивый, стремительный. Сам ритмический рисунок строки «Смеются люди, плачут люди» противоположен рисунку «А он всё ждёт своих врагов»: в первом случае все словоразделы нечетные (ассиметричные), а во втором случае все словоразделы чётные (симметричные). Вновь мы видим в оловянной фигурке жизнь – солдатик не застыл – «он ждёт», ждёт трубного гласа, зовущего на битву, тая в себе страх, но зная, как отвечать на любые провокации.
В финальной части герой прямо назван «живым»: Живёт солдатик оловянный…», «Живёт защитник мой невольно». Бездушным остаётся лишь «автоматик окаянный», который «боится выпустить из рук» оживший на мгновенье человечек. Эмоциональное напряжение здесь невероятно нарастает. Поэт как бы насильно вдыхает в оловянного солдатика искру жизни, может быть, даже проклятие бессмертия и жестокой миссии – торопить ход человеческой истории к решающей битве. «Грустный мастер» заставляет солдатика мучительно страдать, ему, безусловно, больно в этом состоянии, но ответ его всё равно будет прежним – «он прицелится в тебя».
Размышляя на тему, затронутую в стихотворении Булата Окуджавы в книге «Перебирая наши даты», Давид Самойлов говорил: «Принцип “не убий” неминуемо должен быть нарушен в войне, даже справедливой…» Она опрокидывает человека в «преднравственное состояние», восхождение из которого очень трудно. «Война всё спишет!» – приводит поэт-фронтовик ироничную солдатскую формулу и сам же отвечает на это: «Нет, не спишет! Не списала». Окуджава оценивает феномен войны с позиции этического абсолюта, хоть военная тема и стала для его поколения предметом ностальгической фетишизации и всенародным достоянием.
Комментариев нет:
Отправить комментарий